Ассоль и Серый
она жует на рассвете
и слушает битлов по утру.
она живет в интернете,
на сайте одночество.ру
она теряет часы и собирает минуты,
она живет по каким-то нездешним часам,
она приходит с работы и сразу в компьютер,
она не верит другим чудесам.
она забросила книги
и год не поливает цветы.
ее друзья это ники,
мужчины виртуальной мечты
на кухне грязной посуды курган непочатый
и безо всяких последствий рассыпана соль,
но ей на это плевать, она ходит по чатам
и пишет письма под ником Ассоль
она плетет паутину,
она подстерегает его.
она, конечно, блондинка,
ей нет и двадцати одного.
она не терпит жлобов и не выносит лентяев,
ей нужет тот настоящий, что сыщется сам.
в ее ушах Макаревич, "Секрет" и Митяев,
она не верит другим голосам.
но в поисковой системе
всегда один и тот же облом.
что толку кликать по теме,
что толку вспоминать о былом.
тридцать шестой день рожденья, так бесприютно,
когда никто не приходит, и все позади.
она себе подарила вот этот компьютер
и жизнь опять начала с двадцати.
постой, жизнь, мимо не проходи.
он здесь, он тоже один в сети.
они опять заблудились как дети,
им не порвать это взрослые сети.
задай правильный вектор и поддай попутного ветра,
его парусам, а дальше он сам,
и пусть судьба обойдется без спецэффектов,
пускай доверится чудесам
когда запуставшись туго
в пространстве электронных тенет,
они упустят друг друга
на сайте одиночества.нет.
она закроет компьютер и кончится спячка,
а за окном выпал первый пронзительный снег,
и там на белом снегу живым курсором маячит
давно обещанный ей человек
тот что с ее эталоном несхож только в малом,
они вдвоем говорят на одном языке.
мужчина в сером костюме и галстуке алом,
с изгибом желтой гитары в руке.
**************
ДЖИН И ТОНИК
Он ревновал её к дождю
И укрывал джинсовой курткой
Её июневые кудри,
А зонтик прижимал к локтю.
День дожидался темноты,
Жизнь начиналась с середины,
И закрывали магазины
Свои разнузданные рты.
Ветра стояли на своём,
Шатая цепь священнодейства,
И пошлое Адмиралтейство
Сдавало ангелов внаём,
Но вместо звёзд их берегли
Два добрых духа - Джин и Тоник,
И мир, казалось, в них утонет,
Едва дотронувшись земли...
А мне казалось,
А мне казалось,
Что белая зависть - не грех,
Что чёрная зависть - не дым,
И мне не писалось,
Мне не писалось,
Мне в эту ночь не писалось -
Я привыкал быть великим немым.
Он ревновал её к богам
И прятал под мостом от неба,
А голуби просили хлеба
И разбивались за стакан.
И плоть несло, и дух опять
Штормил в девятибальном танце -
От невозможности остаться
До невозможности унять.
И вечер длинных папирос
Линял муниципальным цветом,
И сфинксов он пугал ответом
На каждый каверзный вопрос.
И, видно, не забавы для -
По венам кровь против теченья.
Миг тормозов - развал - схожденье...
И снова - твердая земля.
А мне казалось,
А мне всё казалось,
Что белая зависть - не блеф,
Что черная зависть - не дым.
И мне не писалось,
Мне опять не писалось,
Не пелось и не писалось -
Я привыкал быть великим немым...
И отступил девятый вал,
И растворил свой сахар в дымке...
К стихам, к Довлатову, к "Ордынке"
Он вдохновенно ревновал,
Но вместо рифм бежали вслед
Два юных сфинкса Джин и Тоник,
И воздух был упрям и тонок,
Впитав рассеянный рассвет.
1996
Комментариев нет:
Отправить комментарий